О страхе

Прот. Игорь Прекуп

Страх – реакция на опасность, угрожающую нам или тому, кого или что любим, ценим, почитаем, вызывающая в нас эмоции, отвергающие источник опасности, побуждающие или к отстранению от него или к его устранению. Это необязательно должна быть опасность физического уничтожения или нанесения какого-то объективного вреда. Например, если об уважаемом нами человеке скверно говорят, нас охватывает негодование, даже если мы понимаем, что услышанное не может никак повредить ни его здоровью, ни репутации. И тут дело не в каких-то субъективных переживаниях. Во всяком случае, не только в них. Никто не смеет чернить, пачкать, осмеивать светлое, чистое, возвышенное! Даже если оскорбляемое (лицо или какая-либо абстрактная ценность) недосягаемо для хулителя, даже если это происходит за глаза и тот, чье имя треплется, никогда об этом не узнает и не почувствует боли, обиды и унижения, даже если никто не поверит сплетням и не изменит к нему отношения – дело не в этом. Если при нас кого-то оскорбляют, пусть даже в его отсутствие, пусть даже без ущерба для его положения в обществе или самочувствия, все равно тогда ущерб наносится нашей чести и достоинству, потому что образ почитаемого в нашей душе, наше отношение к нему – это не что-нибудь из области фантазий. Это составная часть нашего внутреннего мира и от того, как мы реагируем на зло, зависит, каким этот мир будет дальше.

«Когда мы, видя других оскорбленными, – говорит свт. Иоанн Златоуст, – не защищаем их, а молчим, это – малодушие; когда же, сами получая оскорбления, терпим, это – кротость. Что такое дерзновение? Опять то же самое, т.е. когда мы ратоборствуем за других. А что дерзость? Когда мы стараемся мстить за самих себя. <...> Кротость есть признак великой силы; чтобы быть кротким, для этого нужно иметь благородную, мужественную и весьма высокую душу».

Если мы малодушно проглатываем оскорбление человека (не путать малодушие со смирением и кротостью!), если не сдерживаем, а именно гасим и затаптываем в себе естественное возмущение несправедливостью, ложью, жестокостью, подлостью, хамством, кощунством, то мы уже никогда не будем прежними, потому что подавление естественного негодования происходит за счет уродования души, ее омертвения.

Человеку, при котором происходит что-то мерзкое, есть чего бояться: собственной деградации. Потому что, когда мы вынуждены терпеть чье-то унижение, мы сами унижаемся. Когда ради того, чтобы легче перенести унижение, учимся не чувствовать его и придумываем себе оправдания происходящему, принимая «правила игры», согласно которым прав тот, у кого больше прав, и вырабатываем «трезвое» отношение к реальному положению дел, если что, виня во всем жертву, которая должна была понимать на что нарывается (говоря правду в глаза кому бы то ни было, выводя на чистую воду мошенника, заступаясь за притесняемого, становясь поперек дороги преступнику, надевая короткую юбку («самадуравиновата») и т.д.) – когда мы не просто терпим зло, внутренне отвергая его, но именно приспосабливаемся к нему, оно разлагает нам душу. Поэтому, когда человек негодует из-за какой-нибудь мерзости, он инстинктивно реагирует на опасность, угрожающую в первую очередь ему, как личности.

Впрочем, не стоит недооценивать объективности зла от безнаказанного вброса какой-нибудь гадости в публичное пространство, даже если она не достигла цели. Если зло не получает отпор, значит, оно имеет право на существование. То есть, как бы и не зло. Любое слово или дело, оскорбительное для человеческого достоинства, не будучи пресеченным (словесным возражением или противодействием силой, общественным порицанием или индивидуальным разрывом отношений, или еще как), автоматически обретает статус допустимого, приемлемого, законного.

«Так нельзя!», «так нехорошо», «так некрасиво» – мы с детства усваиваем, что определенные слова и поступки, даже мысли не имеют права на существование. Поэтому, когда мы сталкиваемся с тем, что нельзя-нехорошо-некрасиво, то реагируем на него, как на то, чего не должно быть, чему не место в нас и среди нас, что должно быть убрано, выметено, выброшено, смыто, слито, уничтожено, истреблено…

Человек проявляющий ложную толерантность к злу (хотя бы, на первый взгляд, непосредственно ни на что и не влияющему), разделяет ответственность за существование этого зла. Безусловно, не всякому злу получается открыто и успешно противостоять. Но хотя бы не поддерживать его можно? Хотя бы внутренне с ним не соглашаться, не «относиться к нему с пониманием», не подстраиваться под него? Если не получается зло пресечь, так хотя бы не давать повода злодею думать, что он прав и что с ним согласны – это можно? Не проявлять негодования внешне, пусть, но и не вытеснять его в подсознание, а контролировать, храня мир в сердце – да-да, это совместимо! Негодование против зла без ненависти к злодею нисколько не мешает хранению мира в душе. Более того, христианин в своей внутренней жизни должен быть чуток, внимателен к поползновениям зла в себе, с негодованием реагируя на него. Это не только совместимо с миром в душе, но именно в этом только состоянии духовная чуткость возможна, потому что исключительно в тишине мирного сердца можно уловить признаки приближающегося искушения.